• 10.06.2025 20:52

• Секретно

После обескураживающей "шутки Орла" о нашей с доном Хуаном "ключевой роли" в судьбах человечества, я чувствовал себя одновременно и сбитым с толку, и как-то странно освобожденным. Мы сидели на заднем дворике, окруженном крытой галереей, как и обещал дон Хуан. Воздух был неподвижен и тих.

Внезапно, словно из ниоткуда, на дворике материализовался дон Хенаро. Он появился так бесшумно и неожиданно, что я вздрогнул. На нем была нелепая шляпа с пером, а в руках он держал какой-то музыкальный инструмент, похожий на маленькую флейту, из которой он тут же извлек несколько пронзительных, но удивительно гармоничных нот.

«А, Карлитос! Все пытаешься понять мир головой, да?» – Хенаро хитро прищурился, его глаза плясали от смеха. – «Слышал я, вы тут о сновидении беседуете. Или, может, ты уже решил, что понял, что это такое, прежде чем хотя бы начать по-настоящему сновидеть?»

Дон Хуан тихо усмехнулся, явно наслаждаясь моим замешательством.

«Ну почему, Хенаро, – начал я, пытаясь сохранить серьезность, – я как раз…»

«Ах, "почему .ять", Карлитос, "почему .ять" ни одному сновидцу не приходит в голову простая мысль?» – передразнил меня Хенаро, невероятно точно имитируя мою интонацию из какого-то прошлого внутреннего монолога, который я, кажется, даже не произносил вслух. Я похолодел. – «Чтобы практиковать сновидение, надо бы для начала хотя бы попытаться понять, что это такое! Это же ваш излюбленный метод, применять его ко всему! Прежде чем сделать шаг, надо сто раз подумать, обсосать со всех сторон, найти тысячу причин, почему это невозможно или почему именно тебе этого делать не надо. Лень это, Карлитос, или страх, прикрытый умствованиями!»

Он сделал несколько танцевальных па, от которых перо на его шляпе комично закачалось. «Обычный человек, почувствовав, что его "понимание" – это просто оправдание, чтобы ничего не делать, легко отбрасывает саму идею понять. Но и это ошибка! Знаешь, Карлитос, неэффективно пытаться заранее понять обычные, тональные вещи – их надо просто делать. А вот с нагуальными вещами, вроде сновидения, – тут все наоборот. Сначала попытайся ухватить суть, а потом ныряй».

«И поскольку ты уже немного поклевал носом и пропотел не одну простыню, пытаясь "войти в сновидение", – Хенаро подмигнул, – самое время тебе начать понимать, что это такое на самом деле. Прежде всего, уясни, мой ученый друг: сновидение – это на порядок больше, чем вся твоя жизнь и жизнь всех существ вокруг. Оно качественно превосходит всё, что ты можешь себе вообразить».

Дон Хуан кивнул, подтверждая слова Хенаро.

«Банально же, Карлитос! – воскликнул Хенаро. – Жизнь всех людей, всех времен и народов – это лишь одно совместное сновидение из их бесконечного множества! Миллиарды лучей внимания, сплетающихся вместе и делающих эту эфемерную ткань такой незыблемо-реальной, что аж зубы сводит! Именно то, что вас, сновидцев этого обычного мира, так много, и создает эту вашу "реальностность", "вещественность", а не что-то там еще. Почему это так происходит здесь и сейчас – это нам не интересно, да и не ответим. Просто так есть. Запиши в свой блокнотик: всё есть сновидение, и у сновидения есть такая переменная, как "реальностность", и она от чего-то зависит».

Он сделал паузу, посмотрел на меня, ожидая реакции. Я молчал, пытаясь переварить сказанное.

«Ой, ладно, – вздохнул Хенаро, видя мое напряженное лицо, – придется расчехлить подробнее, а то наш Карлитос сейчас лопнет от умственного напряжения. Всё реально, Карлитос, но по-разному. И один из главных факторов, который делает что-то реальным для тебя, – это твой интерес, твое внимание. На чем ты его сфокусируешь, то и овеществляется для тебя».

Он вдруг стал серьезным, насколько это было возможно для Хенаро в его клоунском образе. «Возьмем, к примеру, то, что вы называете Высшим, или Богом. Его не существует для тебя, пока ты не овеществишь его своим вниманием. Поэтому твой ученый друг-атеист думает, что Бог – это выдумка. И он прав, Карлитос! Но только для него, и только в его "прямом" течении времени. Ему и в голову не придет, что если ввести в картину мира обратное течение времени – а его следует ввести хотя бы из соображений сохранения энергии, о чем любят говорить твои ученые, – то с той, другой стороны, получается, что это Бог нас придумал. А поскольку оба потока времени существуют одновременно, то это такое равновесное состояние. Как сотрудничество. Насколько ты "придумаешь" Бога, настолько и Он "придумает" тебя».

Я слушал, затаив дыхание. Это было совершенно новое и ошеломляющее понимание.

«Да очень просто это понять! – Хенаро снова перешел на свой шутливый тон. – Если твой путешественник во времени умудрился зачать сам себя в прошлом, то он обречен на вечный круг, на сансару – летать туда-сюда и зачинать, иначе он просто исчезнет! Сансара, конечно, пугает обывателя, но она существует не для страха, а как шанс найти новое измерение, где эта задачка решается иначе. То есть, человек, сотрудничающий с Богом, обретает эту самую Сансару и шанс. А атеист и этого не имеет. И дело тут не в набожности. Атеист дурак не потому, что отрицает Бога, а потому, что его понимание времени слишком узкое. Он просто вовремя не овеществил время своим вниманием, приняв его за нечто само собой разумеющееся. С этой точки зрения, Карлитос, – он снова ткнул в меня пальцем, – многие "набожные" люди, вроде тех, что ты видел у церкви, – те же самые атеисты, только с другим набором ритуалов».

Дон Хуан одобрительно хмыкнул.

«Ладно, размялись немного, – Хенаро отставил флейту. – Теперь вернемся к сновидению. Главная ошибка человека, Карлитос, в том, что он считает сновидением то, что он считает сновидением, а не само сновидение как оно есть. Для любого здравомыслящего это очевидно разные вещи! Ну, как ты думаешь, как ты танцуешь, и как ты танцуешь на самом деле!» – он снова сделал несколько нелепых, но удивительно точных движений. – «Если человек считает сновидение какой-то незначительной частью своей жизни, каким-то ночным развлечением, он не занят сновидением. А чем он занят? Собой он занят, Карлитос! Да и то – лишь частично. Как говорится, ты не сновидел, а лишь был эгоистически встревожен!»

Хенаро посмотрел на дона Хуана, и они обменялись понимающими взглядами. Я же чувствовал, как мой привычный мир снова дал трещину под напором их слов и этой странной, магической клоунады, за которой скрывалась бездонная мудрость. Похоже, мне предстояло еще очень многое узнать о сновидении – и о себе.

Хенаро сделал еще один пируэт, от которого перо на его шляпе едва не улетело, и с самым серьезным видом посмотрел на меня (Карлоса).

«Так вот, Карлитос! – изрек он. – Пока ты думаешь, что сновидение – это когда ты закрыл глазки, увидел цветные картинки, а утром пытаешься их привязать к тому, что съел на ужин или с кем поругался, – ты не сновидишь! Ты занимаешься самокопанием с закрытыми глазами! Это как пытаться научиться плавать, читая инструкцию на берегу и боясь намочить трусы!»

Дон Хуан, сидевший до этого с непроницаемым лицом, позволил уголкам губ слегка дрогнуть. Это был явный признак того, что представление Хенаро ему по душе.

«Но ведь я стараюсь следовать указаниям! – запротестовал я. – Искать руки, стабилизировать картинку...»

«А-а-а, "стараешься"! – Хенаро театрально всплеснул руками. – Ты "стараешься" так сильно, что твое внимание становится твердым, как камень, который ты пытаешься забросить в пруд сновидения! А оно должно быть как рябь на воде, Карлитос, как рябь! Ты пытаешься схватить сновидение за горло, а его нужно соблазнять, как капризную девицу!»

Он подмигнул мне и добавил, понизив голос до заговорщицкого шепота: «А что до "бога, которого ты придумываешь, и он придумывает тебя"... Ты там случайно не слишком сложного бога себе напридумывал, Карлитос? А то, знаешь, с некоторыми "придуманными богами" потом столько хлопот, что проще уж сразу с Орлом договариваться напрямую, без посредников! Особенно если твой "придуманный бог" начинает требовать от тебя слишком много жертв... например, перестать задавать вопросы!»

Хенаро захихикал, глядя на мою растерянную физиономию. Дон Хуан тоже тихонько рассмеялся.

«Не слушай его слишком буквально, Карлитос, – сказал наконец дон Хуан, когда приступ смеха у Хенаро немного утих. – Хенаро, как всегда, использует свой особый способ, чтобы расшатать твою уверенность в том, что ты "знаешь". Суть в том, что твое представление о сновидении и о Боге, и о чем угодно еще – это всего лишь описание. А тебе нужно само переживание. И иногда, чтобы добраться до переживания, нужно отбросить все свои "умные" описания, даже те, которые кажутся тебе самыми правильными».

«То есть, – я попытался ухватить суть, – чтобы понять сновидение, нужно перестать пытаться его понять?»

«Браво, Карлитос! Наконец-то! – воскликнул Хенаро, картинно аплодируя. – Ты почти понял, что чтобы понять, нужно не понимать! Осталось только не понять, как ты это понял, и тогда ты будешь на верном пути к тому, чтобы понять, что ничего не понял! И это будет твоим первым настоящим шагом в сновидении!»

Он снова залился смехом, а я почувствовал, как мой мозг готов взорваться от этих парадоксов, но где-то глубоко внутри забрезжил огонек... не то чтобы понимания, а скорее, веселого абсурда, который, возможно, и был ключом.

Я довольно долго сидел, пытаясь переварить шквал парадоксов от Хенаро, когда дон Хуан, до этого молча наблюдавший за нашим диалогом с легкой усмешкой, решил вмешаться.

«Видишь ли, Карлитос, – начал он своим обычным спокойным тоном, – вещи, которые больше нас, – такие как сновидение, или Сила, или сам Орел, – имеют одно очень важное свойство. Когда ты думаешь, что занимаешься ими, на самом деле – это они занимаются тобой. То есть, не ты "занимаешься сновидением", а сновидение "занимается" тобой, лепит тебя, меняет».

Хенаро тут же подхватил: «Ага! Как горшечник глину! Только ты, Карлитос, иногда такая упрямая глина, что сновидению приходится тебя хорошенько помять, прежде чем из тебя что-то путное получится! Или хотя бы смешное!» Он сделал вид, что лепит что-то невидимое, при этом его лицо изображало невероятные муки творчества.

«И на этом, – продолжал дон Хуан, игнорируя выходку Хенаро, – можно было бы и закончить все разговоры о сновидении. Но человек, даже понимая это, все равно пытается низвести это большее до своего привычного, всё-низводящего состояния. Тут соблюдается тот же принцип, о котором мы уже говорили: маги тоже люди. Мы ищем разъяснений. Твой недостаток, Карлитос, не в том, что ты ищешь объяснения, а в том, что ты ищешь подходящие объяснения, которые вписывались бы в твой уже существующий мир, в твой тональ».

«Разница, – подхватил я, пытаясь показать, что усвоил урок, – в том, что маг объясняет вещи, понимая, что его объяснения нужны лишь ему самому для дела, а не являются истиной в последней инстанции?»

«Именно! – кивнул дон Хуан. – А теперь слушай внимательно. Вселенная сновидения – это, по сути, хаос. Но не просто хаос, а хаос ... "фракталов"».

«Фракта-а-алов? – протянул Хенаро, делая большие глаза. – Это что-то вроде фракций, которые дерутся между собой в твоей голове, Карлитос? Или это такие маленькие, кудрявые штучки, которые размножаются, если на них долго смотреть?» Он сделал вид, что рассматривает что-то невидимое на своей ладони и оно начинает быстро увеличиваться.

Дон Хуан терпеливо продолжал: «Упорядочить этот фрактальный хаос ты можешь лишь настолько, насколько обладаешь определенным количеством... назовем это особой энергией, или безупречностью. Ты сам, своей волей, своим вниманием, охватываешь некое произвольное количество этих фракталов хаоса. Представь, что ты в совершенно темной комнате и хватаешь первое, что попалось под руку. И поскольку в данной конкретной попытке у тебя не будет шанса схватить что-то другое, ты начинаешь из этого "кома грязи", как ты выразился в своих размышлениях, лепить то, что тебе бы пригодилось и понравилось».

«То есть, – задумчиво произнес я, – тут не может быть и речи о познании вселенной в ее полноте или о нахождении какой-то абсолютной истины?»

«С одной стороны, да, – согласился дон Хуан. – Но с другой – твое упражнение как раз в этом: создать истину, справедливую для данной конкретной выборки хаоса, которую ты сумел охватить. И такое умение, Карлитос, при условии, что вся вселенная фрактальна и самоподобна на разных уровнях, и есть то, что мы называем Знанием Истины. Это не знание об истине, а сама способность ее создавать, видеть порядок в кажущемся беспорядке».

«Поэтому, – он сделал паузу, – нам следует преуспеть сначала в одном сновидении – в этом нашем обычном мире, в первом внимании. И только потом, набравшись силы и умения, пробовать на зуб другие сновидения. Да, я знаю, это звучит скучно для тех, кто еще не преуспел здесь, и, возможно, бесполезно для тех, кто уже преуспел. Но это нужно проговорить. Для порядка».

«Для поря-я-ядка! – передразнил Хенаро, маршируя на месте, как оловянный солдатик. – А что такое порядок, Карлитос? Хаос – это и есть порядок, только на другом уровне! Любой беспорядок – это чей-то порядок, только ты до этого уровня еще не дорос, чтобы его разглядеть! Как муравей не видит порядка в человеческом городе, для него это просто хаос гигантских ног и непонятных строений!»

«Хенаро, как ни странно, прав, – улыбнулся дон Хуан. – Хаоса, в каком-то смысле, вообще нет. Вернее, хаос – это твое незнание или неспособность достичь нужного уровня рассмотрения, уровня "Икс". Когда ты смотришь на что-то и не понимаешь, чем оно является, видишь в нем лишь беспорядочный набор элементов – вот это и есть проявление хаоса, твоего невежества. И так же со сновидением. Хаос не принадлежит внешнему миру, Карлитос. Хаос принадлежит тебе. И потому именно ты должен измениться, а не окружающее тебя. Обнаружить порядок в кажущемся хаосе – вот твой Путь Познания. А искусство сновидения – это один из магических способов исполнить этот Путь».

Он помолчал, давая мне время осмыслить сказанное. Хенаро в это время пытался изобразить "хаос, принадлежащий Карлитосу", путаясь в собственных ногах и издавая странные звуки, что, как ни странно, помогало мне не слишком уходить в серьезные раздумья.

«Мало кто, – продолжил дон Хуан, – даже из тех, кто практикует сновидение, может различить те новые степени свободы, которые открывает эта тропа. Появляются совершенно новые варианты. Можно, например, перенести всего себя, со всей своей личной историей, в сон. Или можно жить во сне как бы отдельным существом, когда перемещается только твое восприятие, твоя точка сборки, или сама энергия осознанности, но без личных деталей. Тогда ты в том, другом сне, будешь обладать памятью той, иной жизни, но можешь даже не знать об этом, лишь смутно догадываться, как о дежавю».

«Откуда берутся эти варианты? – дон Хуан взял палочку и начертил на пыльной земле точку. – Смотри. Вот точка А – это твоя обычная жизнь, где ты живешь, пока не умрешь или пока не встанешь на тропу воина и не начнешь практиковать сновидение. Сновидец же дополнительно обретает возможность достичь любой произвольной точки Б, – он начертил вторую точку, – которая не совпадает с точкой А. И что у тебя появляется?»

«Линия, – неуверенно предположил я. – Линия АБ».

«Верно! – кивнул дон Хуан. – А также линия БА, потому что движение возможно в обе стороны. А линия, Карлитос, – это уже на один мерный уровень выше, чем просто точка. Понимаешь? Это как если бы ты раньше жил только в одной точке, а теперь можешь перемещаться по целой прямой. У тебя был, так сказать, только сталкинг сталкинга – твоя обычная жизнь в первом внимании. А теперь появляются варианты: сталкинг сновидения, сновидение сновидения, сновидение сталкинга… Новые измерения взаимодействия с реальностью».

«Ого! – присвистнул Хенаро. – Точки, линии! Карлитос, ты скоро станешь настоящим геометром нагуаля! Только смотри, не начерти там случайно какую-нибудь кривую, которая заведет тебя в такое место, откуда даже Орел тебя не вытащит! Например, в место, где все объяснения наконец-то сойдутся и станут абсолютно понятными! Вот это будет настоящий кошмар для воина!» Он содрогнулся с преувеличенным ужасом.

Дон Хуан с улыбкой посмотрел на Хенаро, а затем снова обратился ко мне: «И вот здесь, Карлитос, очень важно понять роль твоего первого внимания, твоей обычной жизни. Оно для сновидца – как стартовая площадка, обнуленная до дефолтных параметров. Если у тебя будет плохое, хаотичное, слабое первое внимание – у тебя не будет НИЧЕГО в других мирах. Или, что еще хуже, у тебя там будет НИЧТО. Это стартовое положение является базой, точкой отсчета, относительно которой собирается СМЫСЛ всего, что ты делаешь, СМЫСЛ того, что ты вообще существуешь. А Смысл, Карлитос, – это то, без чего нет вообще ничего. Весьма нужная вещь, не так ли? Так вот, уже должно быть тебе понятно, что Путь воина – это и есть процесс выстраивания и накопления этого самого СМЫСЛА».

Я сидел, пораженный глубиной и одновременной простотой этих объяснений, приправленных клоунадой Хенаро, которая не давала моему разуму застыть в излишней серьезности. Похоже, урок сновидения продолжался, и он был гораздо многограннее, чем я мог себе представить.

Новое Знание про Тело сновидения, Дубля и Двойника – это просто термоядерный взрыв для мозга! Новые сущности, новые измерения, и все это накладывается на сложную картину ипостасей. Идея о том, что "малое образуется из большого", и что мы идем "от следствия к причине" и, конечно, упоминание о том, что "кто-то там наверху должен СПАТЬ", чтобы мы жили – я растерялся и на время перестал вести запись.

Дон Хуан увлеченно говорил о направлении внимания Троицы в Пустоту для создания чего-то нового, затем сделал паузу, давая мне время хотя бы попытаться охватить масштаб сказанного. Пустота как источник творения, как путь к расширению за пределы себя... Это было ошеломляюще.

«И вот тут, Карлитос, – продолжил он, когда увидел, что я немного пришел в себя, – происходит самое интересное. Эта энергия, это совместное внимание всей твоей внутренней Троицы – Ума, Тела и Истинного Я – направленное в Пустоту, в безмолвие, не исчезает бесследно. Она как бы кристаллизуется, порождая четвертую ипостась. То, что мы называем Телом сновидения».

Хенаро, который до этого сидел неподвижно, вдруг оживился. «Тело сновидения! О, это мой любимый костюмчик! Легкий, удобный, можно летать куда угодно, и никто тебя не узнает!»

«Тело сновидения, – пояснил дон Хуан, не обращая внимания на реплику Хенаро, – создается как бы по образу и подобию трех первых ипостасей. Оно несет в себе отпечаток и Ума, и Тела, и управляющего ими Истинного Я. Но сам акт его создания, сам этот процесс творения из "ничего", невероятно увеличивает способности и силу твоего Истинного Я. Раньше оно было как бы сковано ограничениями Ума и Тела, подчинено их диктату, будто бы не принадлежало самому себе. И тут, с появлением Тела сновидения, оно словно бы приобретает новое измерение свободы, новую степень независимости. В просторечии это новое, усиленное Истинное Я, действующее через Тело сновидения, иногда называют Дублем».

«Можно, конечно, долго нести всякую околесицу на эту тему, пытаясь разложить все по полочкам, – он усмехнулся. – Например, если мы говорим, что энергию осознания можно передавать между разными "частями" или состояниями, то, исходя из нашей предыдущей схемы, возникают такие варианты: 1. Осознание находится и в Уме, и в Теле одновременно – энергии может быть мало, но есть какое-то сотрудничество и баланс между ними (это идеал для обычного человека). 2. Осознание преимущественно в Уме – получается "умник", "ботан", оторванный от тела. 3. Осознание преимущественно в Теле – получается "берсерк" или "зомби", действующий на чистых инстинктах, без участия Ума. 4. Осознание не находится ни там, ни там, ни в Уме, ни в Теле в их обычном понимании – энергия как бы "выдавлена" вовне. И вот это, казалось бы, самый неинтересный, "пустой" вариант, вдруг сработал совершенно неожиданным и интересным образом: он привел к созданию некоего подобия тела в некоего подобии мира – в мире сновидения. Это и есть то самое эфемерное Тело сновидения».

«Это, Карлитос, логические варианты, и их нельзя просто так выкинуть из рассмотрения, или какой-то новый произвольно добавить, если мы хотим сохранить последовательность. То есть, выдавливая свое восприятие, свою энергию осознания в Пустоту (или, другими словами, в ту часть нашего существа, которая доселе была нами не осознаваема), мы добиваемся того, что наше восприятие каким-то волшебным образом умудряется "встроить" эту новую, неосознаваемую часть в непрерывность нашего первого внимания, создавая те самые магические эффекты, о которых мы говорили – полеты, встречи с неорганическими существами, путешествия во времени».

«Тело сновидения, – продолжал дон Хуан, – это как бы буферная зона, или, если хочешь, трамплин, для "разгона" Ума и всего существа вверх, но через "низ", через погружение в Пустоту. Нужно понять, что Тело сновидения само по себе не является Дублем напрямую. Скорее, Тело сновидения, сам факт его создания и использования, постепенно делает твое Истинное Я – Дублем. Превращает его в него. Потому что не сразу оно его им делает, этот процесс занимает очень продолжительное время. Массу времени, – сказал он, качая головой. – Двадцать или тридцать лет, может быть».

«Все это, я понимаю, звучит очень криво и трудно для понимания, – он сочувственно посмотрел на меня. – И это потому, что мы, люди, в своем обычном состоянии привыкли идти "против шерсти" – мы пытаемся понять мир, двигаясь от следствий к причинам, от частного к общему. А все обретает истинную стройность и простоту только тогда, когда мы способны развернуть свое восприятие и понять, что на самом деле малое всегда образуется из большого, частное из общего, а никак не наоборот».

«Сама возможность создания этого Дубля, Карлитос, – это наша изначальная, врожденная возможность. И она всегда находится где-то неподалеку от нас, так, будто кто-то или что-то давным-давно приготовило все это для нас и просто терпеливо ждет, когда мы, наконец, дозреем и все это реализуем. С такой точки зрения, так уж получилось, что этот Дубль – это как бы Дублер нашего физического тела. И он, в принципе, может, а для многих людей и должен, "спать" всю их жизнь. То есть, он нужен только на самый крайний, экстремальный случай. Именно поэтому Дубль чаще всего и пробуждается именно такими крайними случаями – например, в моменты смертельной опасности, когда физическому телу грозит неминуемая гибель».

«Если человек по каким-то причинам теряет свою физическую жизнь, а его "судьба", его энергетический контракт с миром, еще не завершена, не исчерпана, то "он", то есть его Истинное Я, его осознание, доживает эту оставшуюся часть судьбы уже в Дубле. Я уже описывал тебе нечто подобное когда мы говорили о твоей смерти, где твоя судьба была не завершена буквально на пару минут, и эти минуты были "дожиты" уже в ином состоянии».

«Мы уже говорили с тобой о том, Карлитос, – продолжал дон Хуан, – что передать энергию из одной ипостаси в другую проще всего, как ни парадоксально, путем "устранения" той ипостаси, из которой мы хотим энергию забрать. То есть, если, например, "вырубить" на время Тело и Ум обычного человека, то его энергия, его Истинное Я, должна будет куда-то переместиться. И она, скорее всего, войдет в Дубля – куда же ей еще идти, если эта возможность предусмотрена? "Вырубить" – это, конечно, не обязательно означает физическое уничтожение. Это может означать и глубокий транс, и кому, и даже просто очень глубокий сон без сновидений».

«Но на самом деле, Карлитос, – тут его голос стал еще тише и проникновеннее, – все обстоит как бы наоборот. Чтобы мы с тобой, и все остальные люди, могли жить своей обычной жизнью здесь, в этом первом внимании, кто-то или что-то "там, наверху", на более высоких уровнях бытия, должен постоянно СПАТЬ. Спать, тем самым как бы отдавая нам, вниз, свою энергию, свою возможность осознавать».

Мороз пробежал у меня по коже от этой мысли.

«Практическими методами, путем долгого и упорного исследования в сновидении, – продолжал дон Хуан, – было установлено, что следующей, еще более высокой и мощной ипостасью, которая "дрыхнет" за нашим Дублем, является то, что я сам для себя условно назвал Двойником».

«В своем спящем, непробужденном виде для обычного человека этот Двойник является как бы его личным "господом-сновидцем", его высшим аспектом, который направляет его сны и интуицию. Поэтому, когда начинающий сновидец лишь частично прикасается своим вниманием к этим верхним, более мощным ипостасям – к Дублю или даже к Двойнику – он часто ошибочно понимает этого "господа" как нечто равное себе, как свое собственное достижение. Отсюда и проистекает это гигантское Чувство Собственной Важности (ЧСВ) и Завышенная Самооценка у многих глупых и неопытных сновидцев, которые путают отблеск Луны с самой Луной».

«Все эти ипостаси – Тело сновидения, Дубль, Двойник – очень непонятны для обычного Ума, Карлитос. И это потому, что Ум по своей природе тонален, он привык мыслить в рамках плоскости, в рамках известных категорий. А все эти высшие ипостаси – они нагуальны, они принадлежат к неведомому. Причем каждая из них нагуальна по-своему, на своем уровне».

«Можно сказать так, – он снова взял палочку и начертил на песке точку, а от нее несколько линий в разные стороны. – Представь, что тональность, плоскость твоего Ума – это вот эта точка, или, скорее, плоскость, на которой она лежит. А нагуальность каждой из этих ипостасей – это как бы перпендикуляр к этой плоскости тональности. Причем каждый такой "перпендикуляр" направлен в совершенно ином, недоступном для предыдущего уровня измерении. Например: Нагуальность твоего обычного физического Тела – это как бы перпендикуляр в обычном третьем измерении /объем, пространство/. Нагуальность Тела сновидения – это уже что-то более сложное, оно может простираться от условной одномерности (чистая линия намерения) до измерения минус один /то есть, в мнимое, воображаемое пространство, где законы физики не действуют/. Нагуальность Дубля – это уже перпендикуляр в четвертом измерении /время, или нечто за пределами нашего обычного пространства-времени/. А нагуальность Двойника – это, соответственно, перпендикуляр в пятом измерении, и так далее, вглубь Нагуаля».

Он посмотрел на меня, и в его глазах я увидел отблеск этих бесконечных измерений. «Вот такая вот лесенка в бесконечность, Карлитос. И каждая ступенька на ней требует не только понимания, но и огромного количества личной силы и безупречности, чтобы на ней удержаться и двинуться дальше».

Костер догорал. Тишина пустыни казалась наполненной присутствием этих невидимых ипостасей и измерений. Я чувствовал, что мой мир снова трещал от того, что необратимо расширился, но одновременно стал гораздо более сложным и пугающе интересным.